Ты куришь у окна и смотришь вниз на город,
На грусть ночных огней, мерцающих во мгле,
И вспоминая жизнь и лица тех, кто дорог,
Возможно, также вспоминаешь обо мне.
И фантазируешь: где я теперь, чем занят
В своей квартирке на девятом этаже,
В далеком Окленде иль где нибудь в Рязани,
И очень жаль, что нам не встретиться уже.
Но все ж позволено надеяться на чудо,
Когда ты вдруг, в тиши покоя своего,
Получишь СМС - неведомо откуда,
В ней - "помню и люблю" - и больше ничего.
Помню я, полным созвездьем когда-то
Звезды горели. Их было четыре.
Часто мне снится полет их крылатый
В черном безмолвье, в неведомом мире.
Первая - сердцем отцовским горела,
Звездочка мамы смотрела вниз горько,
Третья - моя - в жизнь глядела несмело,
Ровно светила Надежда всем только.
Огня первой уж нет. Он погас в одночасье.
Тихо истлела во мраке другая.
Третья печальною мглой обвилася,
Только надежда горит не сгорая.
Серой розой распустится вечер,
Дождь печальные бусы нанижет,
И зажгу я последние свечи,
К огоньку их присяду поближе.
Если долго смотреть на пламя,
То сгорят в нем слова и обиды.
Пусть сгорит в нем и вся моя память,
Все что было, теряя из виду.
Мир привычный в безмолвье потонет,
Догорая, свеча на прощанье замашет,
Кто-то тихо положит на плечи ладони.
Это вечность сама. Только мне уж не страшно.
Над полем туман - океан без границы.
Все вымерло будто. Ни шума, ни крика.
И взгляд ищет тщетно за что зацепиться
На однообразье белесого лика.
Чему суждено, то случилось похоже.
Не стоит жалеть о проигранной жизни.
Кто хочет - пусть плачет украдкой, но все же
Не надо справлять преждевременной тризны.
Смотри на туман, как на стертую память.
Его белизна - это знак абсолюта,
И ту чистоту уж ничем не поранишь:
Ни словом, ни пулей, ни треском салюта.
Как тихо вокруг. И одно лишь желанье:
В тот белый туман с головой окунуться,
Уйти в тот покой - океан без названья,
Уйти, чтоб когда-нибудь снова вернуться.
Вспоминается мне вечер поздний, осенний.
Почему-то тогда в доме не было света.
Было грустно немного, что прошло воскресенье,
Что так быстро промчалось веселое лето.
Так в глухой тишине я сидел у окна,
Завороженный ночью, густой темнотой,
Но никак и ничем не пугала она,
А лишь будто манила своей пустотой.
И вдруг в той пустоте, словно звонкий родник,
Точно огненных бабочек сказочный рой,
Звук мелодии мне незнакомой возник
И поплыл, и полился в ночь светлой струей...
Вспоминаю мелодии той чистоту,
И как волны любви и неясной тревоги
Уходили потоками вдаль, в темноту,
Застывая огнями вдоль пустынной дороги.
Серебро подарю - потускнеет.
Ну а если одежду - истлеет.
Одарю тебя лучше я песней,
И поверь - нет подарка чудесней.
В ней найдешь ты и доброе слово,
И тепло очага родного,
И волшебного сна сладость...
Мне же только доставит радость -
Чувствовать, видеть и слушать,
Как мой стих будет жить в других душах.
Мне кажется, что за вещами
Скрывается нечто такое,
О чем не расскажешь словами,
Но что не дает все ж покоя.
Вздохнет ли колодец печально,
Иль скрипнет подгнившая балка -
Все вроде бы вышло случайно,
А станет чего-то вдруг жалко.
Играет вот ветер листвою,
И видишь игру света с тенью,
Но чувствуешь что-то иное,
И мало простых объяснений.
Иль вот на дороге пустынной
Закружится вихрь белой пыли,
И будто бы песня-былина
Свои расправляет вновь крылья.
И что-то внутри вдруг проснется -
Дремавшее прежде, родное,
И раненой птицей забъется,
Душе не давая покоя.
На просеке - июльский зной
И дружное рабочее гуденье,
А сладкий дух стоит такой,
Как будто варится варенье.
С горячей просеки уйду,
С жарою и слепнем нет слада.
Подальше в чащу побреду
Искать желанную прохладу.
Сморившись, лягу на траву
И тут увижу, словно в грезах,
Как небо грусть и синеву
Роняет на кору березы...
Потом забудусь, глядя ввысь,
И вдруг представится, что где-то
На встречу летнюю сошлись
Мои приятели-поэты.
Там споры кончились давно,
Читаются стихи по кругу,
Искрится в стопочках вино,
И души тянутся к друг другу.
Ушла прочь ненастная осень,
Свои сотки дождик засеял,
И в небе вновь пятнами просень,
Но дышит уж холодом север.
И тянется взгляд поневоле
От уличной грязи и сора,
За город, за дачи, за поле,
Чтоб там отдохнуть на просторах.
И словно как в сказке той старой,
Он все норовит зацепиться
За место, где солнце устало,
Увы - на бесснежье садится.
А дальше - с вопросами к небу,
Где спутник, летя средь созвездий,
Морзянкой своею, как небыль,
Пророчит о снежном возмездье.
Ночь. Снег. Метель. Луна глядит в окно.
Казалось бы ничто под ней не ново,
Все сказано великими давно,
Тебе к пейзажу не прибавить слова.
Но... соглашаясь, погружаюсь снова,
Как в белый сон, в метель и лунный свет.
И словно не было прошедших лет,
И живы - Ознобишин, Дельвиг, Пушкин,
И снова сани в поле торят след,
И на свиданье с другом мчится Пущин.
Средь ночи проснулся внезапно. Был час предрассветный.
Дремал еще город безлюдный в неоновом зареве.
И только вдали поднимался дымок чуть заметный,
Прямой, как колонна, дрожащяя в мареве.
И никого живого не было, лишь вверх струился дым живой,
И мое сердце волновалось, и я стремился вслед своей душой.
Странно, но будто бы что-то тогда единило нас,
Меня и дымок далекий, в тот предрассветный час.
Повитые древности мглою,
Угрюмые башни стоят.
Стена поросла вся лозою,
Понуро бойницы глядят.
Не слышно здесь стука подковы,
И речи людской не слыхать.
Не выйдут печальные вдовы
Усталое войско встречать.
И только дубы-исполины
Покой здешних мест стерегут,
Да охают ветры в руинах
И словно кого-то зовут.
Зимний день, хрупкий сон синей мглы
Прятал тайну свою на конце иглы
Золотого волшебного луча,
Что, коснувшись окна невзначай,
По узору морозному бродит,
Хоровод веселый заводит
Голубых, красных, желтых огней,
Навевая память тех дней,
Когда юны были мы сами
И водились еще с чудесами,
И часами скакали у елки
Зайцы, снежинки и волки.
Будто слышится снова их смех,
Хруст оберток от сладких утех...
Очень жаль, но не выдумать средства
Заглянуть хоть на миг в свое детство,
Что лучем обернулось и стало
Просто россыпью искр на холодных кристаллах.
Ухожу навсегда я дорогою Млечной
С новым именем звездным на белом плече,
Со взглядом, летящим стрелой в бесконечность,
Где я скоро растаю, отдавшись мечте.
Я тебе говорил, говорю тебе снова
И хочу, чтоб дошло до тебя мое слово,
Я прошу: ты доверься хоть раз чудесам,
Посмотри же на путь, по которому сам
Ухожу навсегда я дорогою Млечной
С новым именем звездным на белом плече,
Со взглядом, летящим стрелой в бесконечность,
Где я скоро растаю, отдавшись мечте.
Мне осталась секунда по звездным часам
До того, чтобы стать непонятным,
Но я чувствую снова, что нет тебя рядом,
Посмотри же на путь, по которому сам
Ухожу навсегда я дорогою Млечной
С новым именем звездным на белом плече,
Со взглядом, летящим стрелой в бесконечность,
Где я скоро исчезну, растаяв в луче.
Всё движется словно по кругу:
Февраль отдаёт посох Марту,
И вот уже голосом Юга
Трубят ветры бодрые марши.
И солнце, прорвав кольца стужи,
В запале весёлой работы
Все топит сугроб в синей луже,
Сводя с ним без устали счёты.
И сбросивши зимнее иго,
Деревья все тянутся к свету,
А в сини небесной след "Мига",
Как память о тех, кого нет уж...
Но как там ни больно, ни трудно,
Нас ждёт свет пасхальной недели,
И хочется верить нам в чудо,
И жить, несмотря на потери.
От хамства и пьянства, от лжи телеугара
Нахожу спасение в книге этой старой,
Что с времён далёких золотого века
Донесла нам мудрость первочеловека.
То, что в ней читаю, всё так мило, близко.
Что же стало с нами? Что ж так пали низко?
На большой дороге у людей спроси,
Скажут: не в почёте правда на Руси.
Рвёт, калечит души дьявол беспредела;
Боже, как с ним биться, где найти те стрелы?
Неужель завязла, Русь, навек ты в грязи?
Эх бы, крылья сделать силою фантазий!
Улететь назад бы в степи Семиречья,
Где родилось наше милое наречье,
Где когда-то жили простота и воля,
И водил народ свой славный батька Орий.
Устал я от скучной цифири,
От треска рекламы театра абсурда.
Чем же заняться ещё в этом мире?
Робинзоном ли стать мне? Податься ли в курды?
Так хочется плюнуть на все распорядки
И мячик поставить на угол площадки,
И, облаком встав над дорогами будней,
Смотреть на движенье по улице людной!
Летний день, тихий, тёплый, туманный
Отражался в реке полосой оловянной.
Уносилось по руслу тоски моей бремя,
И как-будто текла не вода - само время.
Дым свивался венком над водой у обрыва,
Чей-то голос спокойный песню пел без надрыва.
И казался мне голос тот близким, знакомым,
Пел, что кто-то устал и уехал из дома
К синим водам недвижным, к зелёным лужайкам,
Что устал, что уехал, а всё-таки жалко...
Поспешил я к костру, да певца там не встретил,
Только угли алели под пологом ветел.
Зазывало ввысь эхо, к облакам улетая,
Да лишь дым над водой расплывался и таял.
Когда мысли вдруг меркнут в сплетенье
Лжи и сомнений, оставляя лишь тени,
Когда разум слабеет и приходит в смятенье,
Упираясь в незнанья глухие стены,
И когда наступает отчаяние,
Остаются бессилье и горечь досады -
Пробивая молчанье сознания,
Шепчет голос чуть слышно: "А того ль тебе надо?"
И становится голос вдруг блеском,
Переливом луча в хрустале бокала,
То становится он тихим плеском,
Шелестом волн у пустого причала.
И уводит меня он тропинками памяти
К тем местам, где бывал я как-будто;
Там,где ивы склонились над зеркалом заводи
Тихим,свежим,осенним утром,
Где замерло время в безмолвье тумана,
Застыла прозрачным кристаллом прохлада,
И шепчет мне голос опять неустанно:
"Это то, это всё, что тебе было надо..."
Словно пояс, расшитый ярким бисером звёзд,
Растянулся Путь Млечный без конца и начала,
А под ним по изгибам небесных борозд,
Будто странницы, бродят планеты устало.
И загадочно Путь над землёю дымится,
И приносит покой в чью-то душу больную,
В переливах огней золотистых струится,
Навевая то ль сон, то ли сказку какую...
Есть преданье, что раз птиц заблудших донёс
Звёздный лебедь Путём тем до отчего края,
А ещё говорят про ручей божьих слёз,
Что стал звёздным потоком и ночью мерцает.
Поезд промчится, и пасмурной ранью
Город разбудит, застывший в тумане.
Выйдешь из дома - доро́гою всюду
Бурая грязь да осколки посуды.
Редких прохожих угрюмые лица.
Грустную песню заводит синица.
Над головою унылое небо,
Скучно, тоскливо и хочется снега.
Уходит день. На шторах
Алеют пятна света,
В притихшей школе сторож
Обходит кабинеты.
Найдёт, звеня ключами,
На карте Рим с Нью-Йорком,
Потом, качнув плечами,
Чуть посвистит негромко.
И у окна украдкой
Закурит папиросу,
И вспомнит по порядку,
Как жизнь прошла непросто.
А сердце вдруг защемит
Тоской такой понятной -
И всё о том, что время
Уходит безвозвратно.
Вздохнув, окно откроет
И, дым пуская в сумрак,
Послушает, как поезд
На запад мчится с шумом.
Был вечер январский поздний,
Загадочно-тихий, морозный,
И падали с чёрного неба,
Кружась, хлопья белого снега
На крыши, на липы и клёны.
Ловил я те хлопья в ладони,
И маленькие звёздочки из льда
В тепле руки светились тая,
Мерцая нераскрытой тайной,
Но оставалась лишь вода
Неведомого моря-океана.
И ощущенье мыслью странной,
Что будто бы "я был всегда",
А умирая, возрождался вновь,
В сознании мелькнуло точно искрой,
И в сердце вошла тихая любовь,
И сделалось далёкое вдруг близким.
Снова ночь. Лунный блик в чёрном зеркале,
И опять злая ведьма-бессонница.
Что ж так душу мою исковеркало?
Постараюсь, быть может что вспомнится.
Видел я будто в том чёрном зеркале
Отражалась вся жизнь тусклой повестью,
Выплывало всё грязное, мерзкое,
Что годами копилось на совести.
Видел там я сады обгоревшие,
И траву серым пеплом покрытую,
И глаза чьи-то с болью смотревшие,
На прекрасную птицу убитую.
То был образ надежды утраченной,
Светлых мыслей и чувств милой юности,
То, что было по жизни назначено -
Всё загублено было по глупости.
Сам же душу свою исковеркал я,
Весь тот мир лишь моё отражение,
Я устал... Мне б остаться в том зеркале
Только эхом... но без сожаления!..
Просыпаюсь я утром встревоженный,
Боль стучит в голове тупым колышком,
И смотрю вновь в окно завороженно:
Небо синее, на небе - солнышко...
Куда ни глянешь, люди, люди...
Кругом посмотришь, шельмы, шельмы...
Все гомонят, колотят в груди -
Какие правильные все мы.
Один крадёт - богатство множит.
Другой живёт голей собаки.
Беду накликать всякий может,
С бедою справится не всякий.
Ослу с мошною золотою
Покорно лев копыта лижет.
Бедняк, задавленный нуждою,
Взывает к небу: "Помоги же!"
Добро и зло в одной тарелке,
Свинья святое слопать хочет.
Душа отравлена горелкой
И плещется в гнилом болоте.
Крутым хвостом на все сторонки
Нам доля счастье, горе мечет:
Кому приносит похоронки,
Кому удачею засветит.
Неправда правду оплевала
И едет на людской хребтине,
А человек - ком мяса с салом
Скотом, слепнём живёт и гибнет.
Один чёрт весел, зубы скалит,
Готовит в адской печке зелье.
Рад шельма: польку с ведьмой валит,
У нас разлад - а им веселье!
Приходит день и час и вдруг
Тебя встревожит так внезапно
Блик на стекле, неясный звук,
Духов знакомых нежный запах.
И будто отворится дверь,
И ты в бреду воспоминаний
Пойдёшь опять в старинный сквер
К местам заветным встреч, свиданий.
Но юность, где она теперь?
Она - и далеко, и близко,
О ней напомнит здесь тебе
Печальный камень обелиска,
И это кружево ветвей,
И тот далёкий гул мотора.
Она - в весенней синеве,
Застывшей над речным простором,
Где женский крик: "Я буду ждать"
Летит сквозь годы и ненастья,
И белый парус вдаль опять
Уходит, как мечта о счастье.
Зачерствеет земля на могиле моей,
Улетит ваше горе, отец и мать.
Высохнут слёзы сестры моей,
Перестанет она обо мне вспоминать.
Не забудет меня только старший мой брат,
Не отмстив, не найдёт он покоя,
Не забудешь и ты меня, младший мой брат,
Пока рядом не ляжешь со мною.
Горяча ты пуля, холодна ты смерть,
Но не вам ли когда-то я был господин?
А вот всё ж надо мною взяли вы верх -
На свидание с Небом мне теперь путь один.
В спящий город ночной,
Снежной пылью окутан,
Прилетит он порой
Точно гость ниоткуда.
И пойдёт не спеша,
Беззаботно гуляя,
В переулках шурша,
Во дворах пропадая.
После мрачных дворов
Потоскует немного
У фонарных столбов,
Заметённых порогов,
Чтобы снова лететь,
Бед и горя не зная,
В пляске той, что метель
У ворот начинает.
Пестрит моя тень белым светом.
Желая белизну потрогать,
В лучистые попала сети,
И снова слышу голос Бога.
Луна глядит из-за ветвей,
Искрится, причиняя боль.
Темна вода. Ворчит ручей.
Я - не в ладу сама с собой.
Дождаться бы, когда же свет
На воду пав, как в дивном сне
Ты осветишь лицо вдруг мне,
Но знаю - времени уж нет...
В зеркальности окон
Невидимого рая
Невидимый огонь
Дымится и сверкает.
Уйдя от злых погонь,
Так в радости сгорает
Там сердце, оставляя
На память пепел грёз,
Как свой скупой отчёт,
А мокрая от слёз
Земля внизу течёт...
Час вечерний,час печальный,
Пограничье дня и ночи.
Только свет зари прощальный
Угасать ещё не хочет.
Он, прощаясь,словно замер
Средь безмолвья,на распутье,
В воздухе, на сером камне,
В лужах отблесками ртути.
Будто радость дня изведав,
Перед тьмой ночного лиха
Поёт песню напоследок
Еле слышно, тихо-тихо...
Лютая стужа. Лёд синих небес.
Холодом скован заснеженный лес.
Лишь на краю голубого сугроба
Пятнышко света дрожит от озноба.
То ли в лето далёкое красная дверца,
То ль тоска или боль одинокого сердца,
И терпеть эту боль ему больше невмочь,
И никто, и ничто уж не не может помочь.
Догорает полоска заката во мгле,
И всё жёстче дыханье мороза,
А янтарные капли смолы на стволе
Точно солнца застывшие слёзы.
Людскую память не убить, не сжечь.
Она живёт. Лишь вопреки отваге
Уходят люди. Мысли, лица, речь
Останутся на камне и бумаге,
На лентах, фотографиях и дисках.
Печали ж нашей в такт пусть гаснет день,
Густеет синева над обелиском,
Над ним всегда в один и тот же час
Звезда одна бесстрастная восходит,
Из тёмной синевы покоя нас
Мерцанием своим: мол, всё проходит.
Уже светает. Пять утра.
Столичный город сном объят,
Но трубные: "подъём, пора!"
Слова так скоро прозвучат.
Используя блаженства час,
Свалившись на диванчик спит
Поэт Круглов, закончив стих;
Устав от выкладок своих,
Спит сладко математик Фрид.
В страну хрустальных пирамид
Прораб Углов во сне летит...
Но, впрочем, тот блаженный час,
В который раз уж "не про нас".
Сереет за окном рассвет,
А в зале дым от сигарет
Такой, что хоть всади топор,
И мы молчим - слов больше нет,
Чтоб наконец закончить спор.
Мой дом - простор небесной дали,
Там, где лазурь ласкает луч,
Где злые ветры воевали
С ордой седых косматых туч.
Мой дом весенних красок полон -
Чертог из сосен и дубов,
Там смех русалок, леших гомон
Сплетают сказки дивных снов.
Мой дом - песчанные ралоги,
Там, где ключей веселый звон
И деревенские дороги,
Где ветлы встали на поклон.
Мой дом - сухих колосьев ости,
Над речкой сонною курган,
Где тлеют прадедовы кости,
Где плачут ночка и туман.
Денек октябрьский. Выходной.
Печальный дым аллей.
Восточный ветер озорной
Свистит средь тополей.
Ему забава покачать
Пустые шапки гнезд
И свет холодного луча
На золоте берез.
Садов осенних тишина.
От дыма воздух мглист.
На раме темного окна -
Сухой кленовый лист.
Как будто кто издалека
Спустя десятки лет
Подруге бывшей, просто так,
Последний шлет привет.
Читаю старое письмо,
Слегка дрожит в руке страница,
И кружится в уме моем
Воспоминаний вереница.
И голос твой звучит опять
Из прошлого того далёка,
Корит, что я ленив писать,
И мне неловко от упрека.
Ты пишешь о своей семье
И про усталость от работы,
Что отпуск будет в сентябре,
И встретиться со мной охота...
Мой давний друг, где ж ты теперь?
И вместе с грустной мыслью тою
Мерещиться мне будет дверь,
Та, что я больше не открою.
Веселый ручей на весеннем лугу,
Застигнутый утренней стужею,
Умолкнувши, замер, застыв на бегу,
Узорным серебрянным кружевом.
Днем солнце то кружево все изорвало,
На зеркальцах льдинок лучами играя,
И каждая льдинка потом умирала,
Слезой золотистой в земле исчезая.
Той ночью, успел лишь ее мрак сгуститься
И стало в округе совсем уж темно,
Явилась та странная белая птица,
Кружилась, кричала и билась в окно.
Я вышел из дома: встревожили крики,
Увидев меня, она села на ветку,
А в голосе ноты зловещие сникли,
И жалобный плач уносился по ветру.
Потом она смолкла, и долго смотрели
Два глаза огнями из темного сада,
Тоской человеческой, больно горели,
И стало мне жутко от этого взгляда.
Из прошлого ль весть передать мне хотела?
Просила ли помощи в чем-то, совета,
Да просто об этом сказать не умела?
На эту загадку не знал я ответа.
Но веяло чем-то знакомым от взгляда...
Вдруг птица вспорхнула, исчезла бесследно.
Все так же: в вышине стрижи
Свистят, сверкая опереньем,
Шуршат в малиннике ежи,
И пахнет в тамбурах варенье.
И, как и много лет назад,
За лес заходит солнце боком,
И жарким пламенем горят
В квартирах угловых все окна.
И в доме том, где больше нет
Всей дружной братии той прежней,
Ночами так же лунный свет
Грустит на стенах, как и прежде.
Когда забарабанит по стеклу
Холодный дождь, и тьма подступит к дому,
Невольно сам потянешься к теплу
Родной галанки и к огню живому.
А за окном печально ветер-блюз
Гудит, уставши мыкаться по свету.
Его жалея, в наш с огнем союз
Я позову на добрую беседу.
Четвертым будет дождь, а следом ночь,
Компанию обняв, в ней станет пятым,
И диссонанс недружных прежде ноты
Преобразится, став звучаньем внятным.
И может в том содрежестве стихий
Любовью поэтического тока
Напишутся в миг нужные стихий
Для всех, кому сейчас так одиноко.
Чуть-чуть Земле виток
Осталось докружить.
Свернется ровно в срок
Времен минувших нить.
Но год пока что тот,
Минутка есть пока,
Обдумаю свой тост,
Чтоб не попасть впросак.
За что же выпить нам,
Подруги и друзья?
Во-первых, чтобы вам
Несчастий не узнать.
Из душ чтоб злоба, месть
Ушли бы сей же час,
А дети, коли есть,
Чтоб радовали вас.
Еще мой тост за вас -
Тех, кто сейчас в пути,
Чтоб каждый "Мерс" иль "Маз"
До места смог дойти.
Я верю в Ничто,
Ничего не приемлю,
Я верю в Ничто,
Но не в звезды, не в Землю.
Я верю в Ничто,
Не в ночное забвенье,
Я верю в Ничто,
Где сердец лишь биенье.
Я верю в Ничто,
В неизвестного Бога,
Я верю в Ничто,
Где сто солнц над дорогой.
Я верю в Ничто,
Не в слова и не в жесты,
Я верю в Ничто,
Где вся правда - кто есть мы.
Без речей и огня
Вниз по черной реке
Проводите меня.
В мир теней я сойду
С тайной верою в чудо,
Но, пока я иду,
Петь дорогой я буду,
Петь дорогой я буду.
"Мне на все наплевать,
Я не верю в расплату..." -
Пел я гордо когда-то
Злую песню свою,
А теперь вот пою,
Ту браваду кляня:
"Спаси, Боже, меня,
Спаси, Боже, меня..."
Закончился день на изломе времен,
Конец тишине и близки перемены,
А взгляд ищет что-то на небе селеновом...
Добро же пожаловать, друг, в Пантеон,
Добро же пожаловать, друг, во Вселенную!
Вдруг, если случиться проходу открыться,
И будет там место - займем-ка его!
А там уж мы всесте сотрем наши лица
В своем бесконечном исканьи всего.
Закончился день за исходе времен,
Покою конец и близки перемены...
И, может быть, вспыхнет на небе селеновом:
"Добро же пожаловать, друг, в Пантеон,
Добро же пожаловать, друг, во Вселенную!"
И так начнется Новый День...
Однажды в час, когда
Волною тьма накатит,
Раздастся голос: "Хватит!"
Закончится борьба,
И вспомним мы тогда,
Как королевами
И королями были,
Как призраками были,
Самих себя, иль, может быть
Детьми живого Бога...
И вспомнится дорога,
Которою ходили,
Того не замечая,
Что шли мы мимо рая.
Из наших прежних жизней,
Что подло так у нас забрали,
Мы жизни новые украли
Чрез кровь и боль переступая,
Мечту собою быть защищая.
Мы королевами
И королями были,
Мы призраками были
Самих себя, иль, может быть,
Детьми живого Бога...
Была у нас дорога,
Которою ходили,
Того не замечая,
Что ходим мимо рая.
Меж тем наш день иссяк уж весь,
Проходит тьма и гаснет высь.
Уроки, что дают нам здесь,
Увы, лишь только начались.
Мы королевами
И королями были,
Мы призраками были
Самих себя иль, может быть,
Детьми живого Бога...
Была у нас дорога,
Которою ходили,
Того не замечая,
Что шли мы мимо рая.
Мы королевами
Мы королями были...
Посмотри, друг, как рдеет сегодня закат,
Предвещая нам время крутых перемен,
А решившись уйти, не смотри назад,
Не позволь же сомнению взять тебя в плен.
Чтобы здесь потеряться, ушел всего миг,
Всего миг лишь один - и меня не найдут,
И покроет меня неизвестности лик,
Миг ушел лишь всего, чтобы скрыть меня тут.
И без шума уходит в закат эшелон,
Но признаюсь, что он ведь для избранных - тех,
Кому тесен вдруг стал одномерный загон,
Кто презрел пресловутый стандартный успех.
Пока нету ответа на вечный вопрос,
Мы не сможем здесь в мире себя обрести,
Потому мы все вместе и всходим на мост,
Над разломом эпох обретая пути.
На Юпитере жил я когда-то,
Ещё в бытность свою крылатым.
Любовался и лунным ландшафтом,
А теперь средь бескрылых и падших
На Земле я. И дурацкий вопрос:
"Ты зачем здесь?"
Задавался не раз и не два,
Но помилуй, какой с того спрос
У кого не в порядке давно голова.
И опять:"Вот ты кем оказался!"
Ну отстаньте,.. на кой я вам сдался
С расстроенной скрипкой охрипший певец,
И которому скоро вдобавок конец?
Ведь и тут как всегда опоздал,
Невинность уж вышла из моды,
Никого из тех лучших, увы, не застал,
И мне ничего не досталось -
Ни шлюхи, ни сносной погоды.
Летят невидимые стрелы,
Напитанные ядом смерти,
Пронзают на излёте тело,
И кровью истекает сердце.
В саду календаря взращённый
Октябрь невинный умирает,
Так цвет осенний погибает
Ночным морозом обожжённый.
Венец лучистый разобьётся,
И звоном зарыдает лира,
И чёрным ливнем ночь прольётся,
Вбирая слёзы всего мира.
И словно вдруг окаменело
Обрушенное время года,
Как будто бы скорбит над телом
Художника сама природа.
Душа ж тоской-мечтой томится,
Чтоб он смог снова воплотиться.
В моём глазу нет больше цвета.
А это яблоко глазное -
Что птичье гнёздышко пустое,
Покинутое поздним летом.
Он (бывший прежде голубым),
Слезой горючей обожжённый,
Лучом палящим ослеплённый,
Теперь он высох, став седым.
Такому глазу день не нужен,
Огонь его уже потушен.
Огонь тот время потушило,
Когда цветной мир тьмой покрыло.
В той тьме, раскинутой над веком,
Вознёсшейся над звёздным небом,
Глаз, в люльке времени качаясь,
Слепой, бесцветный засыпает.
По рынкам, паркам, площадям
гуляют старики нелепо,
переходя дороги слепо,
приклеившись к своим теням.
Из кости-кожи манекены
убогого телосложенья,
уже им не уйти из плена
аптеки и меднаблюденья.
Они-заложники закладки-
напоминанья и листка
рецепта капель, распорядка,
укола, дозы порошка.
Их жизнь, цифрованную тупо,
сдавили словно как клещами,
невидимо, но очень грубо
обложки с рваными углами.
Очищенные числа и года,
что в том гербарии растенья,
ложатся меж страничек навсегда
и тихо мрут под наблюденьем.
Приснился сон мне как-то раз,
где книгу судеб я читала
и будто голос услыхала:
Смотри,увидишь ты сейчас,
как от израненного тела
художника, от его дела,
от верности своим заветам
вам остаётся всем мечта
и яркий цвет, и чистота,
что вечность скроет своим веком.
Смотри, увидишь ты сейчас,
как хрупкий юный лицедей,
кумир луиз, наташ, медей,
сегодняшний, вчерашний ль Гамлет,
с извечным "быть или не быть",
свою, рыдая, роль играет,
рукой за радугу хватаясь,
что дьявол силится разбить.
Девиз артиста прост и чист,
он знает - он идёт на риск
сгореть, но вот сгорев, артист
оставит шлейф незримых искр.
Божественные искры те
останутся жить в красоте
закатов, в утренней звезде...
Мгновенья творчества, поверьте,
все остаются жить в бессмертье!
Уж скоро Сретенье. Февраль
Ещё позволит стуже злиться,
И хоть в морозной дымке даль,
Шальное солнце греет лица.
Уходит трудная зима,
Зима разлада, отчужденья.
Пусть с ней уйдёт из душ вся тьма
Перед Прощёным воскресеньем.
Ещё деревья в белом сне,
Но может быть им тоже снится
О том, как звонко о весне
Поёт всем бойкая синица.
Песней весны лебединою
Сброшены зимние чары.
Шепчутся явор с калиною
В тихой долине над яром.
К свету горячему тянутся,
Выйдя из стужи суровой.
Друг перед дружкою хвалятся
Яркой зелёной обновой.
Вечером солнышко красное
За гору спать провожают.
Месяц и звёздочки ясные
В гости к себе зазывают.
Слушают трель соловьиную,
Шорохи крыльев ночницы,
Песнь ветерка заунывную,
Вздохи замшелой криницы.
Люба им музыка дивная
Сказки весеннего рая.
Тешатся явор с калиною,
Свежей листвою играя.
Желанье то нелепо - знаю,
Мне вспоминается так живо
Уж третий час, а сна все нет,
Бежит песчаная тропа
В тот день по радио звучал
Город дремлет в зное.
Высятся колонны,
Там сверкают блики
Боги, не сулите
Но лежал на зное,
Раз услыхал
Стук тот глухой
Но тьма небес
Может быть, в той
И через даль,
Кажется всё было будто недавно,
Гуляет по улице ветер,
Давно свет и ветер знакомы,
В том споре же правдою чистой
Порою он кружится, злится,
Не очень долгой, с полчаса, не боле,
Но не смущаясь тем ничуть,
Я, время мысленно пронзая,
Вернуться в прошлое хочу.
Не с тем, чтоб что-то изменить,
Но, прогоняя мысль о мщенье,
Обиды давние простить
И попросить за всё прощенья.
К.Д.
Июльский день в лесной тиши,
Родник, поляна, и под ивой
Вы нам читаете стихи.
Уж третий час...
Звенит ночная тишина.
Полоской бледной лунный свет
Застыл на шторе у окна.
И звезды в синей вышине,
Мерцая, словно шепчут мне...
И хочется весь мир обнять,
И быть всегда в согласье с ним,
И верится в тот час опять,
Что нужен я и что любим.
Пепелище
В дремучий лес чудным зигзагом,
И прежде, чем в глуши пропасть,
Она на солнцепек, к оврагу
Выводит, будто невзначай.
Здесь сосны в знойной мгле застыли,
И расцветает иван-чай
Там, где когда-то люди жили.
Плывет, как раньше, пух в зенит,
Горячий свет потоком льется,
И только память все твердит
Про то, что больше не вернется.
А сердце вылечить нельзя
Ни здравым смыслом, ни укором,
И увлажняются глаза,
И сдавит вдруг волненьем горло.
Из детства
Печально, помню, саксофон...
Напомнил вдруг о детстве он:
Из позабытых давних лет
Всплыл в памяти дрожащий свет
Вечерний. Сильный дождь прошел.
На улице шумит еще
Ручей, что бурная река,
И мы все наблюдаем, как,
Поймав уверенно струю,
Кораблик белый по ручью
Плывет, скрываясь в серой мгле.
А мы смотрели ему вслед,
Пока из глаз не скрылся он,
И также грустно саксофон
Тогда по радио звучал...
Двое
Лишь в тиши прохлады
Древней колоннады
Мирно бродят двое.
А под сводом гулким
Затаился сонный
Ветер в закоулках.
В сумраке тревожном,
Мраморные лики
Сверху смотрят грозно.
Молодым напастей,
Боги, не губите
Маленькое счастье!
Где прошли те двое,
Кем-то позабытый
Георгин на плитах...
Ночной стук
Ночью во сне,
Будто стучал
Кто-то ко мне.
Сон оборвал,
В сумрак ночной
Кто-то позвал.
Как холодна.
Верится: есть
Где-то страна.
Дальней стране
Вспомнил друг мой
Вдруг обо мне.
Сквозь темноту
Так передал
Весть свою ту.
***
Прошлое словно свернулось и стало
Вроде спирали, и очень забавно,
Внутрь её глянув,увидеть начало.
Там, пребывая в простом повторенье,
Так и осталось всё без измененья;
Вечно за окнами даль голубеет,
Вечно на зеркале надпись белеет:
"Люди! Уехал. Вернусь в понедельник."
Вечно там чахнут на столике розы,
В комнате отдыха пьяный бездельник
Вечно рисует дурацкие рожи.
И не желая поспать хоть немножко,
Словно заложники вечных вопросов
Споря, там бродят по лунным дорожкам
Юные физик, поэт и философ.
Свет и ветер
Скитаться привычно ему.
Окно одинокое светит
Далёко в холодную тьму.
Они с незапамятных пор
Глухими ночами у дома
Ведут нескончаемый спор.
Горд свет и тогда, и теперь,
А ветер — то тих, то неистов,
То стонет, как раненый зверь.
Швыряется снегом в окно,
И с правдою света смириться,
Как видно ему не дано.
После грозы
Была гроза прогнозам вопреки.
Она прошла, явившись поневоле
Предтечей радуги, что из реки
Пьёт воду, обнимая белый город,
Забывшийся в вечерней тишине,
Где в окнах солнца диск расколот,
На сотни алых маленьких огней...
Она ушла, оставив на прощанье
Всем нам, как в дар, живительный озон
И тот пейзаж, чтоб после созерцанья
Обрёл бы кто-то и покой, и сон.
На высоте